[indent] Я всё ещё не мог поверить, что сделал это. Казалось, моего отказа тогда было достаточно. Одно твёрдое "нет", и её влияние исчезнет. Но теперь я отчётливо чувствую, что Мария пустила корни глубже, чем я думал. Они тянутся внутри, ядовитые, цепкие, и с каждым мгновением стягивают мою волю туже. Это начинает пугать.

[indent] Я ведь не хотел причинять вред Теодору. Я не хотел даже прикасаться к этому шприцу. Но будто кто-то завязал мне глаза и завёл руки за спину, не оставляя мне шанса на спасение. Всё происходило как в густом тумане. Вот я держу его в руках. Вот игла касается его кожи. Вот он уже безвольным грузом падает мне на руки.

[indent] Шок расползался внутри медленно, как яд, выжигая остатки мыслей. Каждое движение отдавалось эхом отвращения к самому себе, но я не мог остановиться. Слова Марии звучали в голове на повторе, как заклинание, как чужой голос в моём рту, как отрава на языке. И я возненавидел себя за то, что сделал. Я стал живым инструментом мести. Безвольной марионеткой. Пустой оболочкой. И с каждым вдохом ненависть к себе росла вместе с этим ощущением беспомощности.

[indent] С горечью, разъедающей сердце изнутри, я нёс Кроули к Марии. Каждый его вдох, каждое движение тяжёлого, бессознательного тела на моих руках напоминало, что я предал его. И когда она без колебаний отдала его Кристиану, тому самому, чьё имя Теодор произносил со сдержанной болью и ненавистью. Тому, кто уничтожил его семью и жаждет добить его самого, внутри меня что-то надломилось окончательно. Я понимал, что подписываю приговор, и от этого осознания становилось ещё паршивей. Но сделать я ничего не мог. Бессилие тянуло меня вниз, словно цепи тянут на дно.

[indent] Единственное, я уговорил Марию, чтобы она разрешила его навещать. И как только появилась возможность, я тут же спустился в подвал. Тео лежал в полумраке, без движения, и его вид раздирал меня на части. Я знал, что к нему уже приходила ведьма, и страшился даже представить, что они задумали. Я пытался вытянуть хоть какую-то информацию из Марии, но она только холодно улыбалась и уходила от ответа.

[indent] Время тянулось мучительно медленно, а вместе с ним росла и распухала внутри вина. Она душила сильнее любых цепей, лишала сна, превращала каждый мой шаг в тяжёлую ношу.

[indent] У меня не осталось иного выхода, кроме как проникнуть в его сознание. Для этого мне нужно было зацепиться за самый светлый, самый счастливый момент, за ту искру, что ещё теплилась где-то глубоко под слоем мрака. И я вспомнил мгновение, оно было словно из другой жизни, когда я ещё был человеком. Тогда всё было иначе. Как же я скучаю по теплоте солнца, по его щекочущему свету на коже. Теперь оно для меня превратилось в смертельный огонь, что сожжёт дотла, стоит лишь снять кольцо защиты. Скучаю по вкусу любимой еды, по горечи утреннего кофе. Скучаю по ощущениям, что пробуждал во мне Тео, тогда они были такими яркими, такими живыми… Ведь я не был ещё холодным и пустым, каким стал после обращения.

[indent] Теперь же я — монстр. Кровожадный. Беспощадный. Кажется, лишённый любых принципов. Эта мысль тошнотворно гложет изнутри, как кислота. Чувство вины с каждым днём становится тяжелее, оно грызёт каждую кость, прожигает каждую жилу, не давая дышать. Мне хочется закричать от боли, но этот крик никто не услышит, лишь внутренний зверь, что сладко дремлит под рёбрами, как будто ничего не случилось. Как будто это не я отдал Теодора им на растерзание. Блять. Какой же я идиот.

[indent] И мне как-то нужно сконцентрировать на счастливом воспоминании. А я не могу. Смотрю на него без сознания и сердце на части рвётся. Чувство вины всё крепче душит. И хочется причинить себе физический вред, чтобы хоть как-то заглушить это ядовитое чувство. Но я продолжаю пытаться. Продолжаю судорожно вспоминать нашу счастливую человеческую жизнь. И наконец-то хватаюсь за одно воспоминание.

[indent] И этого воспоминания оказалось достаточно, чтобы проникнуть в его сознание.

[indent] Я вижу внутри него то, что ломает меня ещё сильнее. Даже здесь, даже в бессознательном состоянии, он думает обо мне. Он вспоминает наши отношения, наши прикосновения, нашу любовь. И как же гадко внутри от самого себя. Как я жалею, что стал таким чудовищем. Но исправить ничего не могу.

[indent] — Я… я сделал лишь то, что просила Мария — слова рвутся наружу, хриплые, с надрывом — и я сам не понимаю, как это произошло. Я помню, как отказал ей. Я клялся себе, что никогда не причиню тебе вред… Я так думал… — голос дрожит, ломается. Я тяжело вздыхаю, словно этим могу вытащить из себя яд. — Мне жаль, что ты пострадал из-за моей связи с ней. Я бы никогда на это не пошёл, если бы мог сопротивляться. Ты должен мне поверить, Тео… — делаю шаг к нему, но тут же замираю. Он никогда меня не простит. Он всё также меня ненавидит. Я снова во всём виноват. Снова.

[indent] — Я бы хотел тебе помочь… Но даже этого не могу. Мне разрешили тебя проведать, но я не знаю, смогу ли прийти в следующий раз. Всё, что я знаю, это то, что Кристиан привёл какую-то ведьму. Я пытался расспросить Марию, но кажется, она мне не доверяет… — в каждом слове чувствуется сожаление, но легче мне от этого не становится. Уверен, как и ему. Он в ловушке из-за меня.

[indent] — Прости… я правда не хотел — губы предательски поджимаются, а затем я кусаю их до боли, чтобы хоть как-то наказать себя, задушить ядовитую вину, распирающую изнутри. Становится легче, но лишь едва, почти незаметно.

[indent] — Если бы я не обратился… я бы не принёс тебе столько боли. Тебе было бы лучше без меня. Гораздо лучше — голос срывается, становится ниже, будто оседает на дно. — Но теперь я монстр, который даже не может отвечать за свои поступки. Я принадлежу Марии. Я словно её марионетка. И я бы отдал свою жизнь, лишь бы ты был в безопасности. Лишь бы знать, что ты можешь быть счастливым. Снова можешь улыбаться, как в том воспоминании. Снова можешь кого-то любить, пусть даже не меня… — последние слова обжигают язык горечью, но я должен их сказать. Я знаю... не будь меня в его жизни, он жил бы иначе. Я словно ядовитая плесень, разъедающая всё, к чему прикасаюсь. Я уничтожаю, разрушаю, ломаю. И ненавижу себя за это с каждым вдохом всё сильнее.

[indent] Вижу его боль во взгляде, она настолько живая, что кажется, будто вонзается в меня ножом. Чувствую её в каждом его вдохе, в каждом слове, в каждом дрожащем движении. И самое страшное, я знаю, что ничем не могу помочь. Я снова причина, по которой он страдает. Это я его сюда привёз. Это я отдал его сначала Марии, а затем Кристиану. И мне не видать прощения. Никогда.

[indent] Его крик: — Хватит — раскалывает воздух, как удар молнии. Волной дрожи проходит по моему телу, останавливается где-то на уровне рёбер, словно ломает их с хрустом изнутри, освобождая того, кого я так старательно держу в клетке. Внутренний монстр почувствовал этот сигнал, он медленно выпрямляется, расправляет когти. Цепи на нём звенят всё громче. Он ждёт лишь одного шага, чтобы вырваться наружу. И я чувствую, как страх оседает в горле вязкой глыбой, душит, душит, душит — до рези в лёгких, до темноты перед глазами. Я боюсь того, что будет, если он выйдет. Боюсь самого себя. И в голове рвётся только одно: Блять…

[indent] — Я не знал про Кристиана, извини... — виновато повторяю, как мантру, прекрасно понимая, что ничего исправить не могу. — Я не понимал, как глубока эта связь между нами. Я ей отказал. Я бы никогда не причинил тебе вред намеренно. Я был уверен, что с тобой будет все в порядке... — на выдохе произношу, но голос дрожит от страха за него. Я переживаю. Очень переживаю. — Я отказал... — тихо добавляю снова, словно это меня должно успокоить, словно эти слова имеют хоть какое-то значение. Но нет. Не имеют. Её влияние на меня губительно, и то что случилось с Теодором очередное доказательство.

[indent] — Нет, это не было специально. Я не знал, что это сделаю. Я просто хотел тебя увидеть и убедится, что всё в порядке. Я понятия не имел, что я ей подчиняюсь. Я говорю правду, Теодор — стараюсь оправдаться, да только всё это не имеет значение. Он не поверит мне. Я не заслужил этой веры. Я снова его предал. Использовал в своих целях и предал. Блять. До боли прикусываю нижнюю губу, чтобы хоть как-то заглушить чувство вины, но всё напрасно. Оно сжирает без всякой анестезии. Кусает. Разрывает. До крови. До мяса. Но я заслужил. Каждую каплю боли заслужил, чёрт возьми. — Всё что было между нами, не было притворством. Я не жалею о близости с тобой. Я... я просто не знал, что так всё закончится — заикаюсь от эмоций бушующих внутри, от слов, что рвутся наружу, но не имеют больше значение для Тео. Не сейчас.

[indent] Он делает несколько шагов ко мне, и я чувствую, как воздух сгущается между нами с каждым его движением. И когда наши взгляды встречаются, меня будто пронзает током. Этот взгляд прожигает до самого дна, выворачивает мою проклятую душу, разбивает остатки защиты, которые я так отчаянно выстраивал. И от этого становится только хуже. Горячее, болезненное хуже. Эта близость всегда сводила меня с ума. Я чувствую, как внутри всё дрожит, как монстр под рёбрами снова подаёт голос, реагируя на его присутствие, на его запах, на дыхание. И сколько бы я ни злился на себя, сколько бы раз ни клялся, что всё кончено — это не имеет значения. Он всегда будет действовать на меня так. Всегда. Как яд, что течёт по венам и не отпускает даже после смерти.

[indent] — Я ведь не знал, что так всё обернется. Если бы знал, никогда бы не сделал это — проговариваю с горечью на языке. Он прав. Если бы я не тащил Марию в наши отношения, ничего бы не случилось. Я скорее всего был бы ещё человеком. И мы с Тедди были бы вместе. Но время упущено. И теперь я монстр. Чёртов монстр!

[indent] — Я бы предпочёл обменять свой вампиризм на смертную жизнь с тобой. Это единственное время, когда я был по-настоящему счастлив. Но всё это невозможно. Я это прекрасно понимаю... — проговариваю виновато и губы поджимаю в тонкую линию. Он впивается в моё запястье мёртвой хваткой, словно холодный капкан, что с хрустом защёлкивается на моей коже. И я даже не сразу это понимаю. Сначала только тепло. Сначала только дрожь под кожей. И лишь когда концентрируюсь на этом касании, оно раскрывается во всей своей силе. Тело содрогается, наполняется огнём, который выжигает всё на своём пути, проникает в вены, в сердце, в саму душу. Он моя слабость. Всегда ею был. Слабость, от которой невозможно отказаться. Слабость, которая пожирает, но без которой я уже не умею дышать.

[indent] И этого оказывается достаточно, чтобы он прорвался внутрь. Резко. Глубоко. Без стука и разрешения. Он проникает в моё сознание, а я даже не сопротивляюсь. Я сам не понимаю, как допускаю это. Зачем снова оголяю себя перед ним. Зачем позволяю чувству вины прогрызать во мне брешь всё глубже и глубже. Я сломлен. Я разбит. Я дурак. Я знаю это, ощущаю, как его присутствие в моей голове бьётся о стены. И всё равно не отстраняюсь.

[indent] И то, что он увидит там, ему явно не понравится. Я знаю это заранее. Знаю, что это не просто шрамы на моей душе, а настоящие зияющие дыры, в которых кишит тьма. Это оттолкнёт его окончательно. Но сопротивляться я не могу. Не сейчас. Словно кто-то вырвал ключ из моих рук, распахнул дверь, за которой я столько лет прятал себя настоящего. Воспоминание вспыхивает алым, яркое, слепяще, как сигнал тревоги. Это не просто картинка, это запах крови, вкус металла на языке, вязкая жажда, расползающаяся по венам. Это моё нутро, обнажённое и голое, наполненное яростью и болью. Монстр вырывается наружу, показывая ему всё, что я натворил. И мне тяжело от осознания, что он это видит.

[indent] Каждый мой шаг отдаёт гулким скрипом, эхом тяжёлого дыхания и чужого страха, впитывающегося в стены. Он густой, вязкий, как туман. Я чувствую его отчётливо, глубоко вдыхая, медленно заполняя лёгкие. И от этих ощущений я получаю наслаждение. Демон внутри ликует. Он вышел на охоту и готов разорвать любого, кто попадется на его пути. Я переступаю через одну жертву. Мужчина средних лет лежит на полу в густой, почти чёрной от темноты крови. Его пульс уже давно затих, и я успел им насладиться. Рядом другая моя жертва, с белыми, почти светящимися в сумраке волосами. Женщина у лестницы дышит едва-едва, её кровь алыми каплями стекает по блондинистым прядям. Я чувствую её ужас так, будто он сладкий, тягучий аромат. Делаю глубокий вдох. И поднимаюсь выше, ступень за ступенью.

[indent] — Нееет… не трожь её… — шепчет она, силы почти на исходе. Но я продолжаю шагать, как будто чужие мольбы не способны пробить эту броню. Подхожу к открытой двери. Доска скрипит под ногой, и в тишине раздаётся едва слышный ох. Я чувствую, как бешено бьётся сердце следующей жертвы. Чистый звук страха, зовущий меня. Шкаф. Как предсказуемо.

[indent] Резко распахиваю дверь. Дьявольская улыбка сама появляется на лице. Передо мной маленькая девочка, прижимает к груди плюшевого медвежонка, глаза широко раскрыты, полны паники. Страх сочится с неё волнами, и мой монстр впитывает его, как жадный зверь. Клыки скалятся, я наклоняюсь ближе, ощущая, как по венам течёт хищное удовольствие. И жажду почувствовать её страх до последней капли крови. До последнего вздоха...

[indent] — Нет! — рвётся из груди хриплый крик. Резко отталкиваю Теодора от себя. — Не смей проникать в мой разум! НЕ СМЕЙ! — голос дрожит, как натянутая струна. Я обхватываю себя руками, словно сдерживая расползающуюся по телу тьму. — Не смей… — теперь только шёпот, болезненный, ломкий. Глаза наполняются слезами. Чёртово сожаление распирает изнутри, гложет. И я знаю, однажды я попаду в Ад за всё это. Я заслужил.

[indent] Ты все уничтожил. Одни воспоминанием стёр всё в пыль. И сжег к чертям все мосты. Оставляя позади себя только пепел. Ты — блядский монстр, ублюдок, мразь. Ты — гниющая боль в самом сердце. Ты — проклятие, что ломает кости с хрустом, заглушающим мысли.

[indent] Новая метка зверя появляется под кожей. Она вырезана на внутренней стороне рёбер. Монстр шипит ещё громче, пускает пену из пасти. Ржавые цепи звенят, звенят, звенят, будто колокола перед оглашением приговора. ТЫ ВИНОВЕН!

[indent] ВИНОВЕН!

[indent] ВИНОВЕН!

[indent] И никакой вдох, никакой выдох тебе не поможет. Воздух рвёт лёгкие, но не очищает. Ты не можешь стереть его память, это воспоминание въелось в него, как яд, как ожог. Теперь для Теодора ты настоящее чудовище, без масок и иллюзий. Посмотри на него. Посмотри на отвращение в его глазах, на то, как губы едва шевелятся от боли и ненависти. Каждое его слово, как нож под рёбра, с сухим звуком, с треском твоей вины. Он ненавидит тебя сильнее, чем прежде. И ты знаешь, что заслужил.

[indent] Ты, блять, всё заслужил.

[indent] Каждый шрам. Каждый взгляд. Каждое "почему ты такой?".

[indent] Захлопни нахер эту красную дверь, за которой хранятся твои самые ужасные поступки. Даже этот цвет не из-за краски, просто дерево пропиталось кровью твоих жертв. Ты сжирал их беспощадно. Кусал острыми клыками, разрывая плоть. До крови. До мяса. До дна, из которого ты больше не выберешься. Захлёбывайся кровью каждого кого ты убил. Глотай её жадно. Задыхайся, чёрт возьми. Ты это заслужил. Твой внутренний монстр это заслужил, пусть сейчас он и ликует от хаоса. Вы оба сгниете из-за чувства вины. Из-за блядского отвращения к себе. И пусть сейчас ты слышишь довольный хохот этого демона, перемешанный с его ядовитой пеной на губах/во рту, он фальшивый. Такой же притворный, как и ты. Ты так и не сумел принять свою сущность. Ты так и не понял, что чудовище здесь только одно — это ты, Адриано. ТЫ!

[indent] Крепче губы сжимаю в тонкую линию. Не знаю, что ему ответить. Он и сам прекрасно всё видел. Он вывернул тебя наизнанку этим воспоминанием. И ты показал ему свои гниющие потроха. Монстр. Монстр. Монстр — эти слова бьются в моей голове эхом, не давая ни секунды покоя. Сколько ты губы не сжимай, ты чёртов монстр, Адриано!

[indent] — А ты не думал, что я делал это ради удовольствия? Того Адриано, которого ты любил больше нет. Он погиб в аварии. И затем переродился в чудовище. Я само зло. Я стольких убить, что не сосчитать. И это было не из-за голода. Это было из-за того, что я хотел этого. Я чувствовал их страх, я упивался им. И мне это безумно нравилось. Я наслаждался каждой блядской секундой убийства. Я чувствовал, как сердце останавливается, и жертва издает последний выдох. И я был в восторге от этих ощущений, от этого зрелища... — голос дрожит от чувства вины и ужаса, который я сам к себе испытываю. К тому монстру, что всё ещё рвётся наружу. Его кажется не остановить. Он шкрябает острыми когтями по рёбрам. Он продолжает звенеть цепями. Он пытается освободится. И от этого осознания холод по позвоночнику ползёт ядовитой змеей. Боюсь, что он возьмет вверх и мы поменяется местами. Боюсь стать его жертвой. Боюсь, что клетка под рёбрами станет моей тюрьмой. Боюсь...

[indent] — И да, я монстр, Теодор. Но это не значит, что мне не жаль Лору. Ты прекрасно знаешь, что я любил её как свою сестру. Мы практически были одной семьей. Учитывая, что я хотел прожить с тобой всю свою жизнь. Я бы никогда ей не причинил вред по собственной воле. Даже став монстром, ты всё еще мне дорог. И её убийство, это худшее, что я совершил. Потому что я знал, как эта боль потери тебя уничтожит. Этим грёбаным поступком, я разбил тебе сердце. Но и своё сердце я тоже разбил. Ты можешь считать меня бездушной тварью. Но я бы никогда не причинил тебе такую боль, я бы никогда не тронул её. Если бы я только мог сопротивляться, я бы всё отдал, лишь бы ты был счастлив, лишь бы Лора была жива. Всё... — голос ломается на каждом слове, будто рвётся изнутри вместе с остатками души. Губы дрожат, горячие слёзы прожигают кожу, как ядовитая кислота, оставляя следы вины, которые уже не смыть. И я знаю, что эти слова ничего не изменят. Но я должен был их сказать. Пусть он считает меня чудовищем. Пусть ненавидит. Но я никогда бы не причинил ему вред. Никогда.

[indent] — Прости... — выдыхаю хрипло, и в этом звуке больше боли, чем воздуха. — Прости, что разбил тебе сердце. Прости, что убил твою сестру. Прости, что я собственными руками всё уничтожил. Прости, прости, прости... — голос всё также дрожит, трещит по швам от боли, от сожаления. И сколько бы я не просил прощение, это ничего не изменит. Я монстр. Это моя сущность. Это мой приговор. И, может быть, единственное, чего я теперь жду, это когда он поставит точку. Когда его руки, такие родные, оборвут моё проклятие, одним резким ударом кола в сердце. Потому что заслужил. Потому что я давно не тот Адриано, которого он полюбил. Потому что монстр во мне должен умереть. А вместе с ним... и я. В моей душе давно пустота. В моем сердце прогнившие кратеры. Тьма беспощадна. Тьма бездонна. Тьма высосала весь свет из меня, оставив только холод и запах крови. И я в ней живу, существую, дышу, если это можно назвать дыханием. Тьма пропитала каждую клеточку, каждый нерв, каждую трещину в моей изломанной душе. Я чувствую её под кожей — густую, вязкую, ядовитую. Она течёт в моих венах вместо крови, стучит в висках вместо жизни. Я сгнил. До костей. До самого основания. Тело ещё движется, но всё остальное давно мертво. Нет искры, нет тепла. Только тлен. И с каждым вдохом я слышу, как внутри что-то рушится, осыпается, превращаясь в пепел. Я даже не заметил, как стал монстром, который дышит мраком, потому что без него уже просто не может.