[indent]Мне снится, что тогда за ужином, после того как я подошла к Тедди, я его поцеловала. Так неистово и требовательно, что даже во мне чувствую это необъяснимое возбуждение и снова и снова просыпаюсь в обжигающем поту. Это ведь не правда. Моё подсознание играет со мной, моя тёмная сторона пробудилась и требует чем-то такого, к чему абсолютно не нормально тянуться. Я помню как сказала ему "попробуй сделать со мной то, чего ещё со мной не делали", сказала "давай, малыш Тедди", а потом... Потом странный туман, провал. Но помню, что Теодор ушёл, даже не отпустив очередную едкую, ядовитую, пронизывающую колкость. Неужели мои слова произвели на него такое неизгладимое впечатление. Нет, Теодор Бэгвелл не знает пощады, я это слишком хорошо уже успела уяснить, он не мог просто так уйти. Но что же случилось? Кроме поцелуя на языке сладкий металлический привкус в каждом сне, а я точно знаю, что не пила кровь. Точно ли?

[indent]С ума схожу от неизвестности, от этих мучительных снов/воспоминаний. Что же ты со мной сделал, Тедди? Состояние внутреннее пугает. Я вдруг стала не той уверенной в себе актрисой, а потерявшимся подростком, что живёт на улице. У меня отобрали свободу, отобрали возможность решать самой, отобрали силу, отобрали волю. Волю... Поцелуй тот слишком яркий для сна, но ведь быть не может, хотя кратковременный провал в памяти намекает на другое. И бесконечный жар от глубокого требовательного поцелуя. Я на коже касания Теодора чувствую, ощущаю, даже член его твёрдый через штаны. Нет, я точно свихнулась. Не может быть. Если только у меня на фоне психологических травм не появилась вторая личность, которая жаждет приключений и грязи.

[indent]Головой встряхиваю, стараясь избавиться от навязчивого чувства, от желания, от мыслей, ото сна. Время уже четыре часа дня, когда я уснула? Вчера? Или легла сегодня? Усталость накатывает болезненными волнами, организму не хватает крови, и будто бы совсем недавно я себя раздразнила, взяла то что было под запретом — кровь из артерии. Был ли этот укус?

[indent]— Чёрт — откидываю одеяло и быстро собираюсь. Проведу вечер в баре, всё равно заниматься больше нечем, а Теодора я избегаю теперь особенно усиленно. Страх перед ним не прошёл, а теперь ещё и эти воспоминания/не воспоминания. В любом случае выбраться из дома лучшее времяпрепровождения. Берлин с Элиасом проводят много времени вместе, что-то там по поводу отца Элиаса, но никто ничего мне не рассказывает, все будто и вовсе забыли, что я существую. Плевать.

[indent]Час за часом в новом баре на окраине города. Пусть и выглядит он достаточно задрипанно, но здесь по крайней мере не так много людей, что помогает мне просто дышать. Тяга к крови невероятно сильна, организм истощён, но чёртово заклинание Берлина держит меня на поводке, хотя возможно это и не так плохо, иначе натворила бы дел. Но почему-то в этот раз тяга особенно сильна, запах сильнее, бьющаяся в артериях кровь гулом в ушах моих стучит. Что-то не так. И я понимаю, что именно, но слишком поздно.

[indent]Вспышка. Провал. Я не знаю с чего всё началось, я не помню, как сорвалась, а главное почему мне вообще это удалось. Только лишь шум крови в ушах и металлический вкус на языке, в горле, на губах, на руках, на лице. Голова кружится, опьянение такое сильное, что даже ноги подкашиваются и я хватаюсь за стойку бара. Фокус во взгляде налаживается и вижу свои окровавленные руки, затем поднимаю взгляд и смотрю в зеркальное отражение стойки для бутылок. Лицо... Не человеческое, окровавленное и я боюсь смотреть по сторонам. Глаза зажмуриваю крепко в надежде, что я просто задумалась, отвлекалась и сейчас всё будет так как было. Но не помогает. Голова всё ещё кружится и я разворачиваюсь лицом к бару и на губах застывает безмолвный крик. Кровь, трупы. Весь бар вымер в прямом смысле этого слова и я знаю, что это моих рук дело. Но вместо истерики ступор, а это гораздо лучше, холоднее. Почему заклинание не сработало?

[indent]Дышу через нос глубоко, но всё ещё слишком сильный аромат. По щекам слёзы, но они не способны стереть всю кровь с лица. Сердце бешено в груди колотиться и руки дрожать начинают. Я не могла, не могла!

[indent]Не думая к двери подбегаю и запираю её, выключаю неоновые вывести снаружи. Самое страшное ощущение не то, сколько ущерба я причинила, а то, что мне хочется Е Щ Ё.

[indent]Дыши, Скарлет, дыши.

[indent]Телефон достаю и набираю домашний номер. Молюсь, чтобы трубку поднял не Элиас и не Берлин, сейчас мне нужна помощь совсем другого рода и от этого мерзко. Он увидит меня такой и больше никогда не забудет. Скажет, что это моя суть, естество, но я не хотела быть вампиром! Я не хотела быть изгоем! Теперь понимаю, что зря Алонсо не давал нам учиться жить с жаждой, поводок его не помог и никого не спас. Так сильно сжимаю трубку, что ещё немного и она раскрошится.

[indent]Гудки затягиваются и в груди зреет отчаяние, но слышу на том конце "алло" и готова облегчённо выдохнуть, потому что узнаю голос и это именно тот, что нужен.

[indent]— Тедди — со всхлипом облегчения произношу и закрываю глаза. Ненавижу себя. Ненавижу за то, что собираюсь сказать и просить — Я в баре "Роджерс" на окраине городе и ... пожалуйста, приезжай, мне нужна твоя помощь — больше слов я не вынесу, поэтому бросаю трубку и пальцы окровавленные в волосы запускаю. Сползаю по стенке барной стойки и сижу в ожидании, всё ещё надеясь, что это сон и всё ещё надеясь, что Теодор придёт.

[indent]Время тянется медленно, ползёт улиткой, но вот долгожданный стук. Сглатываю и даже не пытаюсь привести себя в порядок. Открываю дверь и буквально готова на шею ему броситься, но сдерживаю порыв. Внутрь пропускаю и вновь запираю дверь.

[indent]— Я... — слов не находится, они застревают в глотке, всё тело дрожит — Я не знаю, что произошло — тихо шепчу — Заклинание, оно не давало мне пить кровь из артерии, не давало навредить, а теперь — беспомощно руками всплеск. Я не могу позволить себе думать о том, скольких я лишила жизни. Губа нижняя дрожит, но слёзы под контролем, при Тедди плакать не желаю — Помоги мне, нельзя чтобы кто-то это увидел — а голосе мольба откровенная, но я ещё успею себя за неё возненавидеть, сейчас нужно скрыть следы.

[indent]Этот цвет, запах и вкус продолжаю сводить с ума безжалостно. Жажда пробудилась в полной своей мере, получила власть и теперь сложно себя остановить, сложно сконцентрироваться, в голове гудит/шумит так сильно, что я периодически глаза зажмуриваю и пальцами зажимаю виски в слепой надежде, что это избавит от навязчивого состояния. Я чувствую себя законченной наркоманкой. Я множество раз видела, как мамины дружки страдали от ломки и кажется начала понимать, что это такое и как ощущается. Зуд под кожей невыносимый, будто тысячи жуков копошатся, пытаясь прогрызть плоть. Каждая клеточка тела болит от невыносимого желания получить новую порцию крови. Я себе неподвластна, я себя не узнаю. Я не убийца.

[indent]Не убийца.

[indent]Я НЕ УБИЙЦА!!!

[indent]Мне хочется закричать это вслух что есть мочи, но реальность от этого не изменится, да и истерикой не поможешь. Но сдерживаться всё сложнее и сложнее, особенно когда в поле зрения появилась новая живая артерия. К такому меня жизнь не готовила, и Берлин не готовил, и Элиас... Последнее имя почему-то отдаётся в голове и на языке проливной горечью. Часть сознания надо мной насмехается и шепчет: "это ведь он с тобой сделал, это он тебя обратил. Ты всего лишь хотела повидаться с другом, а он решил тобой полакомиться, ты ведь помнишь? Ты ведь понимаешь, что он обратил тебя случайно, когда подумал, что убил? И к чему всё это привело? Сидеть на привязи у могущественного ведьмака, не жить самостоятельно, быть в постоянной опасности из-за его брата, а теперь даже виновный во всём тебя бросил и бегает за Алонсо". Смех ледяной в голове раздаётся, а я не знаю как его заткнуть. Паршиво, больно, одиноко. Эта часть моего сознание не справедлива, ведь в конце концов Элиас тоже не жаждал становится вампиром, но в данный момент я слишком взвинчена, чтобы оправдывать его и Берлина. Сейчас вообще не желательно о них думать, но это сложно, когда вместо помощи от Тедди я получаю условия, на которые не хочу соглашаться.

[indent]Теодор самодоволен, снова этот взгляд будто видит насквозь, снова эта улыбка, от которой склизкие противные мурашки ползут по позвоночнику. Я уже ужасно жалею, что попросила его приехать, ужасно жалею, что унижалась, а теперь он просит, чтобы я унизилась ещё больше. Я в тупике, ведь понимаю, что без помощи ведьмака не смогу избавиться от трупов, не смогу отмыть весь этот бар, не смогу изменить содержание камер наблюдения, не смогу вернуть всё в первоначальный вид. Может всё таки позвонить Берлину? Да, он будет зол, будет в гневе, но поможет без дебильных подростковых условий. Кроме того, это было его заклинание, это оно почему-то не сработало, так что я даже смогу защититься. Мысли лихорадочно в голове кружат и я вдруг замираю.

[indent]— Ты будто даже не удивлён и даже не злорадствуешь, что заклинание Берлина дало осечку — глаза прищуриваю и с подозрением на него смотрю. В ушах по прежнему шумит бьющейся артерией и я заставляю себя сделать пару шагов назад, увеличиваю расстояние, хотя это и не берёт жажду под контроль — Что ты знаешь? Что ты сделал?! — голос срывается на ледяные нотки. На острые края застывшего льда, об который можно пораниться — Ты приложил к этому руку, иначе и быть не может — это факт, не вопрос больше. Я знала, что Тедди просто так не оставит то, что Берлин заставил его на коленях извиняться, я знала, что расслабляться нельзя, но всё равно подставилась под удар, но только как? Когда и что он сделал со мной? Я не в себе. Не могу ни одна мысль удержать, а паника всё нарастает. Внутренний пробудившийся зверь улыбается, требует ещё крови и даже готов согласиться на условия Теодора, но тогда я себя совсем потеряю, а держать под контролем становится труднее с каждой секундой. Тедди пытается сделать из меня такое же чудовище, коим он является сам и эта мысль пугает сильно. А ещё сильнее пугает то, что я будто бы этого хочу.

[indent]— Ясно — тихим хриплым голосом произношу и пытаюсь дышать глубже, но от этого аромат крови лишь сильнее становится, всё больше наполняет — Ты видимо решил, что я стала твоей личной шлюхой — хмыкаю и плечами пожимаю. Да, именно так он и считает. Личной игрушкой, марионеткой с которой можно играть как заблагорассудится — Когда-то я считала, что ты не такой как все те, кого мать таскала в дом, но я ошиблась, ты ещё хуже и совсем не зря моя мать от тебя избавилась — устало проговариваю, дрожащим голосом, но не потому что мне страшно это произносить, не потому что я боюсь вывести Теодора из себя, а потому что всеми силами держусь, чтобы не разорвать его глотку и не напиться как следует в очередной раз прямиком из артерии — Уж лучше позвонить Берлину и потерпеть от него выволочку, чем воспользоваться твоими услугами — тихо, но едко проговариваю, прожигая его ненавистным взглядом. Всё ещё размышляю, как поступить лучше, но забавность в том, что я итак марионетка и не важно чья. Иногда Андреса, иногда Элиаса, иногда Теодора. Единственное что я знаю, так это то, что мне нужно свалить от них куда подальше ради самой же себя. Но теперь это невозможно, теперь я под властью жажды и выходить в большой мир не рекомендуется. Чёрт. Застряла ещё хуже чем было до этого.

[indent]Он лжёт. Я знаю что он лжёт, просто доказать не могу, а от него правдивых ответов явно не дождусь. Такие как Теодор любят играть, у них всё ради игры задумано и морального удовлетворения. Они манипуляторы искусные и с этим не каждый может справиться. Верить таким на слово себе дороже и выльется в непредсказуемые последствия. Нужно быть на чеку, не подпускать эмоции к себе, держать лицо и не вестись ни в коем случае на сладкие речи. Я это знаю всё, теория, когда-то практика. Но в данный момент времени я совсем не в себе и держать всё под контролем не представляется возможным. Единственное, на чём я способна сосредоточиться так это на себе самой, чтобы не выскочить из этого бара и не продолжить свою кровавую бойню. То животное внутри, которое из меня сделал Элиас скребётся внутри, сладко шепчет на ухо. Каждое сглатывание вновь оживляет металлический вкус, но он вовсе не противный, наоборот, желанный, тягучий, сладкий. Каждый мой выдох дрожит под натиском другого существа и я только сильнее впиваюсь ногтями в плоть ладоней, чтобы почувствовать хоть какой-то укол боли, чтобы отвлечься, но в ответ ничего, только чужая пульсация в ушах и вкус на губах, в горле.

[indent]Интересно, что бы сказал Берлин, увидь меня сейчас здесь, в этой обстановке, в этом виде, в этом состоянии. Наверняка был бы близок к приступу и конечно же, сказал бы, что это я виновата, что я бесконтрольна и вновь посадил бы меня на цепь в своём бдсм-подвале. Он никогда, НИКОГДА не признает свою вину. Почему-то я резко стала больше понимать в том, как нужно было со мной обращаться. Я не так много знаю про вампиров, но по ощущениям это слишком схоже с наркозависимыми. Никогда и никому не удавалось взять и бросить резко, лечение и контроль процесс трудоёмкий и не быстрый. Нужно было поручаться постепенно, нужно было давать кровь из артерии под присмотром и позволить подчинить себе эту тягу. А он просто посадил на цепь и чёрт, это никак не спасло, никак не помогло. Мне даже назло Алонсо же хочется ему позвонить, чтобы он увидел то, что сделал собственными руками. Мой зверь внутренний улыбается, будто наконец нашел то, что нас роднит. Моя сломанная психика поддаётся на уговоры, стелится перед этими приторными завываниями.

[indent]посмотри, что ты сделала...

  [indent]ты хотела этого...

[indent]я всегда жил внутри тебя...

[indent]ты просто оттягивала момент...

[indent]ты та, кто ты есть, монстр, которого пробудили в тот момент, когда сломали, а потом укрепляли раз за разом...

[indent]НЕТ!

[indent]Ощущение сумасшествия и срыва в воздухе витает, а я никак не могу избавиться от навязчивых мыслей. И присутствие Теодора нисколько не помогает, наоборот, он будто поддерживает всё это. В его взгляде восхищение, обожание и мне хочется выцарапать ему глаза, чтобы он перестал, перестал, ПЕРЕСТАЛ так на меня смотреть. Внутреннему монстру это нравится. Он думает о том, как бы сладко было сейчас подойти к Тедди, впиться в его губы, горячим поцелуем, выпачкать его в крови и разделить этот сладостный момент именно с ним. Попробовать его кровь на язык, на вкус...

[indent]ты уже знаешь его вкус, забыла? он прекрасен...

[indent]Дыхание сбивчивое пытаюсь наладить, снова сглатываю и снова будто наяву вижу, как впиваюсь клыками в его шею и делаю живительный глоток. А затем тот самый поцелуй, но недостаточно долгий. Что же это? Сон? Воспоминание? Желание? Чёрт.

[indent]— Да-да, конечно ты понятия не имеешь о чём речь — слова даются с трудом, но я всё равно вкладываю в тон голоса весь существующий сарказм, чтобы показать — не верю ни единому его слову. Он прекрасно знает, может и сам к этому руку приложил, но продолжает играть в кошки-мышки, просто потому что может, и потому что хочет. Плевать. Сейчас у меня проблема гораздо серьёзнее, чем перспектива разобраться в паутине чёрной и истлевшей души. Хотя я вообще сомневаюсь, что душа в нём есть. Мне кажется он давно её расщепил, растёр в крошку и пустил по ветру, чтобы не мешала.

[indent]Сглатываю и немного помедлив всё же иду в уборную. Оказалось, отмывать кровь с кожи безумно тяжело, особенно не имея под рукой средств и горячей воды. Но ледяная не доставляет мне дискомфорта, просто полностью не смывает следы моих "подвигов". Я тру кожу раз за разом. Руки, лицо, волосы. Дожидаюсь, пока вода перестанет быть красной, затем розовой, но до конца всё равно не получается. Одежда вся перепачкана и хоть и не яркие, но всё же следы остаются. Полощу рот со всем усердием и жалею, что под рукой нет освежителя. Мне необходимо жизненно избавиться от этого вкуса, но знаю, что не поможет. Весь бар в крови и один только запах способен свести меня с ума, так что ещё ничего не кончено, всё только начинается и теперь меня не сдержит заклинание, его нет. Наверное, нужно будет попробовать намекнуть Берлину, чтобы он проверил работает ли, но отчего-то кажется, что позвав Теодора на помощь я сама себя посадила на крючок. Теперь у нас есть общая тайна и готова поставить все свои деньги на то, что Тедди не побрезгует прибегнуть к откровенному шантажу. Да, загонять сама себя в ловушки я умею.

[indent]Ещё раз взглянув в мутное зеркало стараюсь выдохнуть и возвращаюсь в зал. Обнимаю себя руками крепко и опять стараюсь не смотреть по сторонам, смотрю только на Теодора, но на самом деле не знаю что хуже, потому что смотря на него я вновь ощущаю острое желание. И в этот момент вспоминая то, что он со мной сделал, я не испытываю боли, а испытываю животное желание П О В Т О Р И Т Ь и это пугает. Возбуждение начинает клубиться внизу живота и я понятия не имею, как с этим справляться, со мной явно что-то не так.

[indent]— Знаю, ждать от тебя прямых и правдивых ответов не приходится, но всё же я рискну. Что у тебя на уме? Я для тебя какое-то оружие у Берлина? Хочешь с помощью меня навредить ему, отобрать то что у него есть за то что он сделал с тобой? — пристального на него смотрю и дыхание сбивается. Часть меня желает так же наказать Берлина, но другая, рациональная и ещё дышащая под обломками шепчет, что как раз таки Андрес меньшее зло — Ты не думал, что заслужил наказание за то, что сделал? Хотя, о чём это я, ты ведь убеждён, что я была в восторге — хмыкаю неопределённо — Ты уже наказал мою мать, чего ты ещё хочешь от меня? — ну серьезно, хоть на один вопрос он то должен ответить.

[indent]— Пожалуйста, убери эту кровь — на неровном выдохе произношу.

[indent]Усталость наваливается тяжёлым грузом на плечи. Устала играть в игры, устала искать подвохи, устала пытаться разобраться что к чему, кто на какой стороне и что у кого в голове. Кажется, я взвалила на себя непосильную ношу, учитывая вообще собственное психическое и моральное состояние. Я больше не в себе. Я больше не та Скарлет, что бежала от подобной жизни, что добилась успеха в театральной школе, что добилась успеха на экранах. Скоро начинаются съёмки моего сольного фильма, а я даже не уверена, что на них явлюсь. Агент звонит мне практически каждый день и настаивает на том, чтобы я посетила то или иное мероприятие, чтобы я появлялась на людях. Пытается выяснить что со мной происходит и где я вообще, а я не могу сказать ему правду. Не могу сказать, что я стала той, кого мы так рьяно ненавидели. Да, Кевин тоже из той группы людей, которые считают, что изгоям слишком много позволено в нашем мире, что правительство всё перекрывает, что смертей становится слишком много и в недалёком будущем люди просто исчезнут. Кевин мой хороший друг, тоже учился вместе со мной в театральной школе, но в итоге всё же выбрал закулисье и оказался акулой. Мы много времени проводили вместе как добрые друзья и с удовольствием поливали грязью тех, кто отличается от обычных людей. А теперь всё изменилось и я больше чем уверена, что он возненавидит меня, не сможет со мной работать и будет чувствовать себя в бесконечной постоянной опасности рядом со мной, и я даже осуждать его не могу. Поэтому продолжаю прятаться, периодически сбрасывать звонки. Эта мысль появляется внезапно и я понимаю, что мне и правда следует разобраться со своей жизнью, со своим состоянием и не лезть в интриги Берлина и Теодора.

[indent]Но проще сказать, чем сделать. Сейчас я особенно сбита с толку. Я ещё даже не полностью осознала, что именно сделала собственными руками/зубами. И меня пугает перспектива того, что придётся осознать, придётся принять и понять, что делать дальше. Но ведь этого недостаточно, конечно же. На меня наваливается ещё и то, с чем я вообще не уверена что справлюсь.

[indent]Мои эмоции обострены, накалены до предела. Меня из крайности в крайность бросает, слишком много и слишком ярко в один момент чувствую и это будто бы даже гораздо страшнее совершённого. Моя бесконтрольность. Мой перепад настроений. Я будто совсем другой человек и от этого гадко даже становится, ведь скажите мне, как можно не знать себя?

[indent]ты знаешь, хватит уже придуриваться...

[indent]вспомни, что ты читала о вампиризме. вампиризм не меняет человека, не перелопачивает, не переворачивает. вампирзм просто усиливает всё то, что итак было внутри...

[indent]монстр...

[indent]говорят, он прячется под кроватью, а помнишь как ты сама там пряталась? ну же, сложи два и два...

[indent]Как заглушить этот чёртов голос? Как перестать скакать с мысли на мысль? Как вообще держать себя в руках?

[indent]— Страховка — вопросительно повторяю, но уверена, что услышала точно. Шум в ушах слегка стих и голос Тедди слышится более чётко — Значит, как я и думала, игрушка, марионетка — для меня это не открытие, я прекрасно понимала что без подобного не обойдётся, но хотелось бы услышать больше конкретики, хотя в случае Теодора добиться такого прямого ответа уже достижение и я не стану играть с судьбой. Теперь я хоть что-то знаю, останется только выяснить свою роль и я больше чем уверена, что это связано с разрушенным заклинанием Берлина.

[indent]Он опять говорит о желании, а я не собираюсь его радовать, не собираюсь признавать, но думать никто не запрещает. Я знаю, что в некоторой степени он прав и даже не представляет насколько. Мне и правда смотреть на него не легко, потому что воспоминания тут же ворохом проносятся и вампирские желание ещё и под допингом достигает своих пределов. Я обязана хоть как-то взять себя в руки, играть с ним наравне.

[indent]— О, нет-нет — уголки губ подрагивают в подобие улыбки — Тебя уже наказал Берлин. Я не глупая, меня научили видеть в людях то, что они так тщательно пытаются скрыть и я прекрасно видела, как ты дрожал от страха стоя передо мной на коленях — голос до какого-то нечеловеческого шёпота снижается — Ты дрожал как загнанный в угол мальчишка и страх твой оказался сильнее чувства собственного достоинства — пожимаю плечами. Если он думал, что я буду молчать на его выпады что ж, придётся разочаровать — Теперь ты зол и жаждешь мести, именно поэтому я и должна быть твоей страховкой. Берлин сделал с тобой нечто такое, повторения чего ты не желаешь и опять же, поэтому тебе нужна я — слова льются тягуче, медленно, осторожно, за реакциями слежу и произнеся это вслух нахожу подтверждение в собственных суждениях. Я знаю что права, полностью и абсолютно.

[indent]— И конечно же, я не могу узнать свою роль, правда? — голову на бок склоняю и так увлеклась этим разговором, что перестала замечать кровь вокруг. Только когда Теодор начинает колдовать в себя прихожу. На самом деле, нужно отдать должное — зрелище завораживает. Сосредоточенность к лицу Тедди, даже черты меняются и я губы облизываю даже этого не замечая. Желание усиливается и теперь его просьба "отблагодарить" уже не кажется такой уж дикой, как в первые секунды. С отсутствием крови и трупов дышать и правда становится легче, цепи обхватывающие грудину спадают. Далею шаг, и ещё один, и ещё, и останавливаюсь напротив.

[indent]— Здесь камеры, их бы тоже нужно стереть — тихо шепчу, пристально в бездонные глаза вглядываюсь — Спасибо, Тедди — пытаюсь сгладить острые углы, что появились из-за последнего разговора. Руку поднимаю и пальцами по шершавой щеке веду, но только условия будут не его, а мои, поэтому наклоняюсь я не к губам, а к другой щеке и оставляю мягкий, но горячий поцелуй, чуть более чем следовало бы для данной целомудренности.